А-а-а, в Африке горы вот такой вышины!
Его звали Амеди. Он жил в одной из деревень рунга, разбросанных по бесконечному Лесу и надежно сокрытых от любопытных и упрямых людей. Когда он родился, мать принесла его к нгане – мудрой женщине – их племени, и та, положив руку на маленький лобик ребенка, решила, что сама будет учить его разбираться в травах и исцелять больных.
Решила – и доказала свою мудрость в очередной раз: дело свое Амеди знал и любил. Поэтому он доверял нганиике, совету нган, и с радостным нетерпением ждал, когда они примут еще одно решение, которому суждено будет навсегда изменить его жизнь. Это решение принесет ему множество бед, но тогда он об этом не догадывался.
Он лежал на берегу одной из многочисленных лесных речушек, что блестящими змейками петляли между деревьев и папоротников. Воздушные корни баньяна нависали над ним и тянулись к воде, отгораживая Амеди от остального мира, но не мешая ему разглядывать полную луну. Она сияла, как украшенное серебристыми полупрозрачными кристаллами Сам-га-вео, Древо Племени, а звезды танцевали вокруг нее, как празднующие рунга.
Как рунга на Праздник Цветов. Амеди почувствовал, что невольно улыбается. Многие перед этим праздником места себе не находили, но Амеди его с нетерпением ждал.
Легконогая охотница Намиси, притягивавшая красотой и веселым нравом всех юношей деревни, отдавала предпочтение ему. А когда старые нганы, которым предстояло помочь молодежи выбрать себе супругов, видели их вместе, они словно расцветали, вспоминая свою молодость и свой Праздник Цветов.
Амеди порой не понимал, почему из всех юношей деревни Намиси выбрала именно его. Она уже была женой охотника, в прошлом году погибшего в стычке с людьми. Перед их хижиной, полной искусно сделанной утвари, бегал смеющийся полуголый ребенок – так что от женихов у Намиси отбоя не было. Каждый хотел получить в жены женщину, уже доказавшую свою способность родить здорового малыша. Каждый хотел, чтобы в будущем их малочисленного вымирающего народа нашлось место для его потомков.
Но Намиси отвергла ухаживания отважных охотников и трудолюбивых шаманов, что своими песнями побуждали деревья, растущие рядом с их жилищами, плодоносить чаще. Ей пришелся по вкусу скромный целитель, который даже не имел права требовать с исцеленных больше, чем они сами хотели ему подарить. Амеди в очередной раз поклялся сам себе, что сделает все, чтобы им с Намиси не пришлось жить лишь благодаря ее добыче.
Тихий хруст отвлек его от размышлений. Не подвернись ей под ноги сухая ветка, Намиси подошла бы к реке незамеченной. Она поманила Амеди к себе, но он остался на месте, приготовившись наслаждаться зрелищем. Засмеявшись, Намиси расстегнула пряжку на плече, развязала узорчатый пояс, украшенный перьями, и ее платье, превратившееся теперь в простой кусок ткани, соскользнуло на землю. Медленно она погрузилась в реку и поплыла, извиваясь в воде, как змея.
Накупавшись вволю, она вышла на берег и, не обращая внимания на одежду, скользнула под навес из корней. Лунный свет играл в каплях воды на ее теле, превращая их в жемчужные бусины. Она села на колени рядом с Амеди, и он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Она склонилась к самому его лицу и потерлась своим носом об его – у людей это значило бы поцелуй.
– Ты же не собираешься… – прошептал Амеди севшим голосом.
– А почему нет? – хихикнула Намиси. – Все равно ты скоро станешь моим мужем.
Она перекинула ногу через его него. Он нерешительно скользнул рукой по ее талии.
– Подобно земле копит мужчина в себе соки…
– Что?
– Так говорит нгана, прежде чем отпустить молодых в их новую хижину, – она снова рассмеялась. – Чтобы однажды отдать женщине, которая, как дерево, принесет плод.
Намиси чуть выгнулась, так, что ее мягкие груди подались вперед. Амеди погладил их, потом осторожно, краснея от своей неопытности, сжал соски. Намиси томно вздохнула.
Она приподнялась и снова опустилась, раздвинув ноги, и Амеди почувствовал, как его член погружается во влажную жаркую глубину. Она сжала коленями его бока и начала медленно двигаться. Ее острые ноготки рисовали беспорядочные узоры на его груди. Намиси наклонилась, чуть прикусила его шею, лизнула и выпрямилась, вскрикнув. Амеди глухо застонал, чувствуя, как ходят кругами ее бедра и она сжимает его в себе.
Он сел, обнимая ее, прижимая к себе, и снова откинулся назад, когда она ускорилась, превратив плавные движения в страстную скачку. Негромкие влажные звуки смущали и возбуждали одновременно. Ее руки блуждали по всему его телу. Наконец, когда он застонал особенно громко, ее ладонь накрыла его рот. Он поймал ее палец губами, облизал… И прикусил, когда на мгновение перед глазами потемнело, его резко выгнуло, и земля будто бы резко ушла вниз, оставив после себя лишь пустоту.
Придя в себя, Амеди с испугом посмотрел на Намиси – он совсем забыл, что ему следует заботиться прежде всего о ней, – но она лежала рядом с ним, глядя в ночное небо с удовлетворенной улыбкой на лице.
– Расскажи мне что-нибудь о звездах, – попросила она, укладывая голову ему на плечо.
***
Они продвигались по лесу медленно, стараясь не повредить деревья и не потревожить животных. Шаман Венду своим пением заставлял переплетенные лианы раздвигаться, открывая тайные тропы рунга. За ним шел Амеди и расширял проход – так, чтобы в него могло пролезть длинное чешуйчатое тело рогатой ящерицы мкооу. На спине у мкооу восседал Тинго, предводитель их отряда. Он был чем-то похож на человека: то ли высоким ростом и мощным сложением, то ли жадностью и нетерпеливостью. Но если сзади его можно было и правда принять за человека, то любой, кто смотрел ему в лицо и видел пылающие алые глаза, думал, что столкнулся с каким-то недобрым духом. Упиваясь недавно полученной властью, он не обращал внимания на следовавших за ним охотников.
Им доверили очень важное задание: собрать лунные кристаллы, которыми будет украшено Сам-га-вео в конце праздника, в день свадеб. Тинго раздувался от гордости, поторапливая своих проводников. Амеди едва ли не впервые в жизни был с ним согласен: ведь именно под Древом он будет навсегда связан с Намиси. Так что он чуть не обругал Венду, когда тот остановился.
Тропа перед ними раздваивалась. Их путь лежал направо, в пещеры, стены которых мерцали загадочным светом. Но Венду смотрел налево, туда, где лес был особенно густым и мрачным.
– Что, хочешь прогуляться к Йа-те-вео? – насмешливо поинтересовался подъехавший к ним Тинго.
Венду хлопнул в ладоши, сделал охранительный знак и осуждающе покосился на своего предводителя.
– Что? – криво усмехнулся Тинго. – Мы все будем хорошими рунга и постараемся, чтобы нас туда не отвели.
Хищное дерево Йа-те-вео было защитником и покровителем всего леса. Обычно оно действовало тайно, своей магией заставляя растения сплетаться в непроходимые чащи и насылая видения на людей, слишком далеко проникших в лес. Но в песнях и сказаниях упоминались битвы, во время которых черные извивающиеся корни выползали прямо из-под земли и помогали сражающимся рунга. Все это Йа-те-вео делало, не ожидая благодарности, но когда кто-то осквернял лес, нарушая его священные законы, рунга сами приводили святотатца на заповедную поляну, где дерево с ним жестоко расправлялось. Йа-те-вео служили таинственные колдуны, которых оно само выбирало среди охотников, шаманов и целителей, и наделяло зловещими силами.
Мало кто хотел превратиться в колдуна, и все боялись когда-нибудь стать жертвой дерева. Так что юноши на некоторое время столпились у развилки тропы, пытаясь что-то разглядеть между стволами обычных, не хищных деревьев. Наконец, Тинго не выдержал:
– Эй, вы! Вы недавно были признаны взрослыми мужчинами, – словно в доказательство этого он напряг мощную руку, которую обвивала спускающаяся с плеча татуировка – ее получали все взрослые рунга, – а ведете себя, как малолетние дети, наслушавшиеся сказок!
– Идем дальше, – отмер Венду.
Они пошли дальше, притихшие, настороженно вслушивающиеся в звуки леса. Это помогло им заранее заметить леопарда, затаившегося на дереве в ожидании неосторожной дичи.
– Обойдем, – чуть слышно шепнул Венду.
– Ну уж нет, – вскинулся Тинго. – Он оказался на моем пути. Теперь он мой. Не мешайте.
И ловко спрыгнув с мкооу, Тинго бросился к дереву. Он как раз успел подскочить и уцепиться за ветку, когда леопард мягко слетел вниз. На мгновение он застыл, недоумевая, куда же делась незадачливая добыча, и Тинго с победным кличем обрушился ему на спину. Сильные ноги рунга обхватили мускулистые бока зверя, и стальной, снятый с убитого человека кинжал несколько раз пронзил пятнистую шкуру. Потекла кровь, но раны только разозлили леопарда. Сбросив с себя наездника, он ударил Тинго когтистой лапой и сжался перед прыжком. Амеди уже несся наперерез ему, вынимая из-за пояса маленькую трубочку. Едва увернувшись от клацнувших клыков зверя, он поднес трубочку к губам и дунул прямо тому в морду.
Из трубочки вырвались клубья буро-зеленого порошка. Леопард остановился, чихнул, зарычал и повалился на землю. Он умирал медленно, корчась в агонии, повизгивая и царапая корни деревьев, но Амеди уже не смотрел на него, бросившись к Тинго.
Их предводитель сидел на земле, зажимая раны на боку. Амеди высыпал на них другого порошка, положил сверху руку и начал шептать слова заклинания. Полностью их исцелят в деревне, но сейчас он должен был сделать так, чтобы Тинго смог продолжать путь.
Когда Амеди закончил, он тут же отпрянул подальше: такой злобой горел взгляд Тинго.
– Ты! Это я должен был его убить!
– Он спас тебя, – заметил подошедший к ним Венду.
– Я бы сам справился, – бросил Тинго, уже направляясь к мкооу. Его голос уже не звучал так уверенно.
***
До пещеры они добрались нескоро, но одно открывшееся им зрелище того стоило. Вход в нее таился за величественным водопадом. Вода с грохотом срывалась с высоты, разбиваясь внизу на тысячи хрустальных осколков. Переливающиеся на солнце капли летели на все вокруг, оседая на траву россыпью самоцветов.
Мкооу осталась снаружи, а юноши пробрались в пещеру, уворачиваясь от хлестких водяных струй. Пробрались и замерли с открытыми ртами.
Не из-за великолепия пещеры. Нет, запутанные ходы были таинственны и манящи, соляные наросты на стенах и полу – причудливы, а сияющие под тусклыми сводами кристаллы – просто прекрасны. Но кое-что было еще более удивительно.
– Мыши, – разочарованно сообщил Венду, глядя на свисающие с потолка кожистые крылья. – Летучие мыши.
Мыши облепили все кристаллы и сейчас преспокойно спали, зная, что никто не сможет потревожить их на такой высоте. Даже рунга. Не потому что не достали бы, но им было нельзя. Просто нельзя.
Амеди показалось, что мир начинает рушиться.
– Мы никак не можем их прогнать? Убить, если понадобится?
Венду посмотрел на него, как на безумца.
– Они не годятся в пищу. И не опасны для нас. К тому же, у них скоро появятся детеныши.
Амеди взорвался:
– Даже мелкие твари могут создать семью, а я нет!
– Все хорошо, – успокаивающе сказал Венду. – Все мы знаем, как вы с Намиси смотрите друг на друга. Мы вернемся домой, и нганы найдут новую пещеру.
А если не найдут? А если свадьбы придется отложить на год? А если за это время появится на свет их с Намиси ребенок? Конечно, их не накажут – их племени дорог каждый новый рунга, – но было б гораздо лучше, родись он у них, ставших супругами.
Амеди сжал кулаки и погрозил висящим на потолке мышам.
– Раз ничего тут не поделаешь, – произнес за их спинами неожиданно спокойный Тинго, – не будем терять время.
***
Вечером Праздник Цветов все же начался. Нганы обещали на следующее же утро послать отряд на поиски новой пещеры, а пока что призвали молодежь веселиться.
Сначала под их заунывное пение вождь долго говорил о том, сколько невзгод пережил их народ и как стойко все перенес. О набегах жестоких и неумолимых людей, убивающих и берущих в плен рунга. О том, как важно теперь соединяться мужчинам и женщинам и рожать больше детей. О том, как в них, таких молодых и полных сил, скоро раскроется будущее.
Нганы затянули другую песню, и вперед вышла старая Лоана, наставница Амеди. Она долго, пока не начало смеркаться, рассказывала историю создания первых женщины и мужчины рунга из двух ветвей.
Наконец, к глухо рокочущему барабану, отбивающему неспешный ритм, присоединились другие, поменьше. В воздухе стали носиться заливистые звуки свирелей, запылали костры, раскрасившие темную тропическую ночь множеством красок.
Завидев Намиси, Амеди направился к ней, начиная выполнять первые движения брачного танца. Он подошел к ней, чуть покачивая бедрами, бросил искоса лукавый взгляд и нежно прошептал:
– Намиси…
Она с готовностью обвила его руками.
***
Вернулся в свою хижину Амеди уже под утро, усталый и счастливый. Даже не обратил внимания на царящий в ней беспорядок – а ведь обычно он очень аккуратно обращался со своими травами и снадобьями.
Разбудили его крики. Кажется, все жители деревни собрались в одном месте, обступив заламывающего руки рунга. Это был Венду.
– Мыши… Все летучие мыши погибли! – причитал он.